С Праздником Великой Победы! Поэты-фронтовики.

[Vennev]

Ниже я хочу привести текст своего выступления-рассказа на очень волнующую меня тему. Поэзия на войне. Я хочу чуть-чуть поделиться тем, что мне важно: отдать дань уважения поэтам, по сути, молодым мальчишкам, которые ине вернулись с боев Великой Отечественной. Конечно, я не смогу не упомянуть многих других - тех, кто "вернулся из боя", но в чьей жизни война оставила большой отпечаток... Она оставила отпечаток на всех жизнях, я думаю... Итак, сейчас немножко поэзии и уважения... А позже, когда-нибудь я хочу продолжить эту тему...



СТРОКА, ОБОРВАННАЯ ПУЛЕЙ...


Великая Отечественная война... Эта тема знакома и близка каждому из нас... И для каждого она своя... Сегодня я бы хотела поделиться с Вами тем, что близко мне. Мы не будем говорить о боли, о страдании, о страхе, о многомиллионных потерях, о смерти... Мы поговорим о жизни, о любви, о мечтах, о поэзии... О людях, кто эту поэзию создавал.
О том, что даже в беспросветной тьме войны теплится огонек надежды. И среди хаоса может вырасти цветок веры. И свою определенную роль в этом сыграла фронтовая поэзия.

А. Сурков писал: «Поэзия стала самым мобильным, самым активным, самым лобовым видом литературы... Это... говорит о явной несостоятельности ложного утверждения, будто «когда разговаривают пушки, музы молчат». Музы не замолчали. Наоборот, их голос окреп».
Мы знаем, на чьей стороне осталась Победа — и какой ценой. Но самая главная победа — всегда, во все времена — это победа человека над самим собой. Это жизнь в гармонии с самим собой, и точное знание того, что ты должен сделать. И те, о ком я хочу Вам рассказать, точно знали, что должны были сделать, они жили по совести

***
А если скажет нам война: "Пора" -
Отложим недописанные книги,
Махнем: "Прощайте" - гулким стенам
институтов
И поспешим
по взбудораженным дорогам,
Сменив слегка потрепанную кепку
На шлем бойца, на кожанку пилота
И на бескозырку моряка.
1939
(Борис Смоленский)



В ВОВ участвовали многие известные люди, деятели искусства, актеры, музыканты, поэты. Некоторые из них в силу определенных причин могли не идти на передовую. Но они не хотели отсиживаться в тылу — и пошли защищать Родину. Эта тема слишком широка, и поэтому мы попробуем прикоснуться только к маленькой ее части.

ПОЭТЫ-ФРОНТОВИКИ.

Военное поколение русских поэтов — это обобщенный термин, применяемый к молодым советским поэтам, которые провели свою молодость в сражениях Второй мировой войны и чьи стихи хорошо отражают атмосферу фронта.

Некоторые из них погибли на войне, другие прожили больше, но многие, как предсказывал Семен Гудзенко (1922 — 1953), умерли не от старости:

Мы не от старости умрем, -
От старых ран умрем...



Сам Гудзенко умер от старых ран. Последствия контузии, полученной на фронте, медленно убивали его. Последние месяцы жизни он был прикован к постели, но оставался веселым, романтичным, интересующимся, сильным... Он умер в 1953 году в возрасте 30 лет.



Всем вам известны такие имена:

Ольга Берггольц — войну провела в блокадном Ленинграде, до этого была арестована, потеряла детей, одного ее мужа расстреляли, второй муж умер от голода. Но несмотря на личную трагедию она работала на радио, почти ежедневно обращаясь к мужеству жителей города.



Давид Самойлов

Константин Симонов

Юлия Друнина — она прожила долгую жизнь. Но в 1991 году покончила с собой, потому что, пережив столько испытаний вместе со своей страной, не смогла принять то, что всё, за что она и ее поколение боролись, было растоптано и искажено.



Александр Твардовский

Муса Джалиль, казненный в 1944 годув Берлине.

Анна Ахматова

Маргарита Алигер

Эдуард Асадов — он в 1944 году в возрасте 21 года получил тяжелейшее ранение осколком снаряда в лицо. Теряя сознание, он довёл грузовой автомобиль с боеприпасами до места назначения. После продолжительного лечения в госпиталях врачи не смогли сохранить ему глаза, и с того времени Асадов был вынужден до конца жизни носить чёрную полумаску на лице. И всю жизнь он писал о любви, дружбе, о доброте...




Но были и другие, сейчас уже почти забытые поэты. Те, кто не вернулся из боя.


Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете как миф
О людях, что ушли не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
(Николай Майоров)




Погибших поэтов было много, но сегодня я хочу поговорить только о некоторых из них.

НИКОЛАЙ МАЙОРОВ — как и многие другие, учился в Литературном институте, печатался мало. На войну ушел добровольцем. И отдал чемодан со своими набросками, бумагами, черновиками — кому-то из товарищей. Этот чемодан был потерян.

***
Я не знаю, у какой заставы
Вдруг умолкну в завтрашнем бою,
Не коснувшись опоздавшей славы,
Для которой песни я пою.
Ширь России, дали Украины,
Умирая, вспомню... И опять –
Женщину, которую у тына
Так и не посмел поцеловать.
1940

Николай Майоров был убит 8 февраля 1942 года в бою на Смоленщине.

Все они были «молодыми поэтами нового течения» (как сказал Михаил Кульчицкий), поколением сорокового года. Они воспринимали большую русскую и советскую поэзию как свою духовную Родину. Их отцы участвовали в революции и Гражданской войне, начали строительство совершенно нового общества, верили в светлое будущее. И наши поэты считали своей задачей, миссией — быть достойными отцов — защитить их идеалы ценой своей жизни и своего слова. И когда пришли страшные испытания, уготованные их поколению, они не задумываясь, по совести, пошли добровольцами на фронт.



МИХАИЛ КУЛЬЧИЦКИЙ — учился в Литературном институте. В начале войны ушел добровольцем на фронт, отучился в пулеметно-минометном училище. Погиб 19 января 1943 года под Сталинградом. Похоронен в братской могиле.


***
Мечтатель, фантазер, лентяй-завистник!
Что? Пули в каску безопасней капель?
И всадники проносятся со свистом
Вертящихся пропеллерами сабель.
Я раньше думал: "лейтенант"
звучит вот так: "Налейте нам!"
И, зная топографию,
он топает по гравию.
Война - совсем не фейерверк,
а просто - трудная работа,
когда -
черна от пота -
вверх
скользит по пахоте пехота.
Марш!
И глина в чавкающем топоте
до мозга костей промерзших ног
наворачивается на чeботы
весом хлеба в месячный паек.
На бойцах и пуговицы вроде
чешуи тяжелых орденов.
Не до ордена.
Была бы Родина
с ежедневными Бородино.
(26 декабря 1942, Хлебниково-Москва)


Они учились в Литературных институтах. Поэт М. Луконин написал позже: «Есть у меня такие друзья, которые всегда и навсегда со мной: это друзья по оружию, по биографии, по надеждам. В литературу мы приходили поколением, опоздавшим к боям в Октябре. Мы жаждали боя за Родину, и было предчувствие этого боя. За большую победу отдали жизни Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Коля Майоров — двадцатидвухлетние и красивые, талантливые, надежда поэзии.
Мы съехались со всех концов страны в Литературный институт имени Горького. Сергей Смирнов, Яшин, Кульчицкий, Львов, Майоров, Воронько. Потом из другого института перешли Наровчатов, Слуцкий, Самойлов.
Осенью 1939 года я привёз из Волгограда Николая Отраду. Ходил с нами добрый и большой Арон Копштейн. Коридоры гудели от стихов, стихи звучали в пригородных вагонах, когда мы возвращались в общежитие.
Мы бушевали на семинарах Луговского, Сельвинского, Асеева и Кирсанова, сами уже выступали на вечерах и уже затевали принципиальные битвы между собой. Это была пора опытов, исканий, мятущаяся пора нашего студенчества, пора неудержимого писания и любви».




АРОН КОПШТЕЙН — был чуть старше остальных. К тому времени он был уже достаточно известен в литературной среде. В 1939 году, отучившись только пару месяцев в Литературном институте имени Горького, вместе с другими студентами, в том числе и с Николаем Отрадой, уходит добровольцем на фронт — на ту, «непопулярную», зимнюю русско-финляндскую войну. 4 марта 1940 года под Суоярви взвод попал в окружение. "Сдавайтесь!" - потребовали финны. Николай Отрада крикнул им в ответ: "Москвичи не сдаются!" - и бросился на прорыв, увлекая товарищей. Взвод вырвался. Арон Копштейн пытался спасти своего раненого друга, но был убит тем же снайпером- «кукушкой». Он не дожил 15 дней до своего 25-летия.


***
Мы с тобой простились на перроне.
Я уехал в дальние края.
У меня в «смертельном медальоне»
Значится фамилия твоя.
Если что-нибудь со мной случится,
Если смерть в бою разлучит нас,
Телеграмма полетит как птица,
Нет, быстрей во много тысяч раз.
Но не верь ты этому известью,
Не печалься, даром слез не трать:
Мы с тобой не можем быть не вместе,
Нам нельзя раздельно умирать.
Если ты прочтешь, что пулеметчик
Отступить заставил батальон,
За столбцом скупых газетных строчек
Ты пойми, почувствуй: это он!
Ты узнаешь, что советский летчик
Разбомбил враждебный эшелон,
За столбцом скупых газетных строчек
Ты пойми, почувствуй: это он!
Пусть я буду вертким и летучим,
Пусть в боях я буду невредим,
Пусть всегда я буду самым лучшим —
Я хотел при жизни быть таким.
Пусть же не проходит между нами
Черный ветер северной реки,
Что несется мертвыми полями,
Шевеля пустые позвонки.
Будешь видеть, как на дне колодца,
Образ мой все чище и новей.
Будешь верить: он еще вернется,
Постучится у моих дверей.
И как будто не было разлуки,
Я зайду в твой опустевший дом.
Ты узнаешь. Ты протянешь руки
И поймешь, что врозь мы не умрем.
(А.Копштейн, 1940 г.)



Они были мальчишками, они жили, дружили, влюблялись, пытались познать мир... Они писали о счастливой и несчастной любви, о детстве, творчестве, солнце, дожде, весне и осени, тигре в зоопарке, плаче коня, винограде и бруснике. Они были сентиментальны и патетичны, ироничны и трагичны...

Мы были всякими любыми
(П.Коган)




ПАВЕЛ КОГАН — пытался уйти добровольцем, но не прошел по состоянию здоровья. Тогда он поступил на курсы военных переводчиков, и после их окончания поехал на фронт. Дома он оставил жену Елену Ржевскую, позже тоже участницу ВОВ. 23 сентября 1942 года лейтенант Коган возглавлял поиск разведчиков. Он и его товарищи попали под обстрел. Павел Коган погиб под Новороссийском.
Он был автором известной песни «Бригантина», стихотворения «Гроза» - с известными строчками «Я с детства не любил овал — я с детства угол рисовал». Он был бунтарем, жил в постоянном поиске рифм, ритмов. Но также он писал очень нежную любовную лирику.

***
Ну скажи мне ласковое что-нибудь,
Девушка хорошая моя.
Розовеют облака и по небу
Уплывают в дальние края.
Уплывают. Как я им завидую!
Милые смешные облака.
Подымусь. Пальто надену. Выйду я
Поглядеть, как небо сжёг закат.
И пойду кривыми переулками,
Чуть покуривая и пыля.
Будет пахнуть дождиком и булками,
Зашуршат о чём-то тополя,
Ветер засвистит, и в тон ему
Чуть начну подсвистывать и я.
Ну скажи мне ласковое что-нибудь,
Девушка хорошая моя.
1934


Они чувствовали: эпоха явно чего-то хотела, чего-то ждала от них, но чего именно — трудно было понять. Частое состояние и слово в их стихах — ТРЕВОГА.
Надвигающаяся Вторая мировая война внесла в их жизнь чувство безусловной определенности, которого им так не хватало.

Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
(П.Коган)

Они знали, как ответить на надвигающуюся войну. Было кое-что, что их объединяло. Когда уже много лет спустя начали появляться их ранее неизвестные стихи, поражало прежде всего это — спокойное, трезвое знание своей судьбы и судьбы поколения, всего 3 % которого вернулись с войны.

Публицист А. Макаров написал: «У меня есть догадка, может, наивная и романтичная излишне, о том, что к началу войны подросло лучшее поколение за всю нашу послеоктябрьскую историю. Возросшее на идеях всемирного коммунистического братства, на уверенности, что их страна — авангард человечества, однако не пережившее еще зазора между благородными этими заветами и сплошь и рядом варварским их воплощением. Бессребреники, книгочеи, романтики, убежденные, что коммунизм не за горами, устать и надорваться они не успели...»


***
Я сегодня весь вечер буду,
Задыхаясь в табачном дыме,
Мучиться мыслями о каких-то людях,
Умерших очень молодыми,
Которые на заре или ночью
Неожиданно и неумело
Умирали, не дописав неровных строчек,
Не долюбив,
Не досказав,
Не доделав...
1939

БОРИС СМОЛЕНСКИЙ — его родители были репрессированы, с 16 лет жил с сестрой, совмещал учебу и работу. Одним из первых познакомил советского читателя с творчеством Федерико Гарсии Лорки. Учился в ИФЛИ, откуда и ушел на фронт, готовил к печати свой первый сборник стихов, но 16 ноября 1941 года погиб под Медвежьегрском, большинство его стихов, которые он носил в своей походной сумке, погибли вместе с ним.



Поколение 40-го года оказывается ближе к старому гуманизму, чем к некоторым своим ближайшим предшественникам и современникам. Идея САМОПОЖЕРТВОВАНИЯ характерна для него гораздо больше, чем идея насилия, ненависти.

Нам не дано спокойно сгнить в могиле –
Лежать навытяжку и приоткрыв гробы, -
Мы слышим гром предутренней пальбы,
Призыв охрипшей полковой трубы
С больших дорог, которыми ходили.

Мы все уставы знаем наизусть.
Что гибель нам? Мы даже смерти выше.
В могилах мы построились в отряд
И ждём приказа нового. И пусть
Не думают, что мёртвые не слышат,
Когда о них потомки говорят.
(Н.Майоров)


Война, как и всякие великие, трагические события, рождает писателей — но для того, чтобы появились стихи и книги, надо вынырнуть из горячки боя и тяжести быта, вернуться в редакцию, оказаться в госпитале, получить элементарные «десятки минут и часов», чтобы водить пером по бумаге.


***
Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.
Коченея, прятаться от ветра,
Вспоминать погибших имена,
Из дому не получать ответа,
Барахло на черный хлеб менять.
Дважды в день считать себя умершим,
Путать планы, числа и пути,
Ликовать, что жил на свете меньше
Двадцати.




ВСЕВЛОД БАГРИЦКИЙ — сын известного поэта Эдуарда Багрицкого. С первых дней войны добивался отправки на фронт, хотя был снят с воинского учета из-за сильной близорукости. В январе 1942 после настойчивых просьб получил назначение в газету «Отвага» военным корреспондентом. Погиб при выполнении боевого задания 26 февраля 1942 года в деревушке Дубовик Ленинградской области.

Многие так и не успели рассказать о своей войне. В сущности, нет ни одного военного стихотворения у Когана и Майорова. Не написали об этом Отрада, Смоленский. Последнее известное стихотворение Кульчицкого помечено днем его отправления на фронт.
Они прожили свой добрый век в жестокий век истории. Трагическое поколение несуществующей страны. Кто знает, какую поэзию мы имели бы, если бы они вернулись.


И закончить свое выступление я хотела бы словами Семена Гудзенко:

...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.